Кира Измайлова - С феями шутки плохи [litres]

– Маргрит? Кажется, тебе и впрямь нездоровится… Может, послать за лекарем?

– От такого не лечат, сударь, – вздохнула я. – Я думаю, лучше вам поискать другую экономку. Возьмите хоть Эллу, она хоть и замарашка, но с хозяйством справится. А я, наверно, уйду к Агате – не теперь, так по весне. Без меня она не справится. Она храбрится, конечно, но я ведь вижу, как ей тяжело!

– Глупая, говорю же… – Герцог вдруг приподнялся. – Не могу я на этой жердочке, места вовсе нет! Как вы тут вдвоем умещались?

– Как все слуги, сударь, – невольно улыбнулась я и ойкнула, когда он поднял меня на руки: – Пустите! Да что вы такое вытворяете?!

– Несу тебя на нормальную кровать, – ответил он, сбросив меня на свою постель. – Раз ты передумала болеть, то у меня найдется чем тебя занять! Маргрит? Эй, Маргрит, что задумалась?

– Ничего, – ответила я, решив, что если уж пропадать, то… пропадать. – Чем же вы хотели меня занять? Я это уже умею или у вас снова какая-то заморская диковина на уме?

– Это уж как получится, – улыбнулся герцог. Устоять, когда он так вот смотрел, в упор, с весельем в шалых темных глазах, я не могла.

«Да не очень-то и хотелось!» – подумала я и назло всем феям на свете обняла Винсента и поцеловала. Пускай женится, пускай, покамест он только мой, и уж я не выпущу его просто так! Ну и останусь экономкой! И не знатной красавице тягаться с Черной Маргрит. А еще, я слыхала, такие девицы неохотно допускают к себе мужей, а мне что?

И герцог сам незаконнорожденный, уж поймет, если вдруг… А не поймет – опять же, уйду к Агате или к няньке на ферму. Деньги есть, не пропаду…

– Что ты бормочешь, Маргрит? – сонно спросил герцог.

– Люблю, – шепнула я, а громче добавила: – Так, заговор на удачу, няня научила.

– А феи так и не было?

– Появлялась, – ответила я, не отнимая руки от его волос. – Сказала, мол, я все испортила.

– А по мне – все исправила. – Он прижался горячим лбом к моему плечу. – Давай спать, Маргрит, мне утром ехать по делам, а потом еще примерять твою клятую туфельку кому попало!

– Мне тоже забот хватит, – улыбнулась я и обняла герцога обеими руками. – Ничего. Я справлюсь. Я сильная.

– Ты очень сильная, – сказал он серьезно. – Такой и оставайся…

До зимних праздников оставалось еще полтора месяца. Портной в самом деле обмерил всех наших домочадцев, даже непоседливого Сида и прочих мальчишек. А уж как он пытался объять необъятное, то есть обхватить своей мерной лентой бюст Магды… Пришлось мне помочь, не то бы Дийси точно зашиб бедолагу – он у нас тот еще ревнивец, хоть с виду и не скажешь!

Не знаю уж, что там замыслил герцог, но обновок все ждали с большим нетерпением. А дядюшка Уолдо, к которому я пошла за башмаками для Агаты, сказал, что его завалили заказами, но обувь для нас он стачал в первую очередь!

– Скажите, – произнесла я, расплатившись честь по чести, – а вы никогда не садовничали?

– Я? – удивился башмачник. – Господь с тобой, какое там! Как меня отдали в учение лет пяти от роду, так с тех пор вот и работаю, не до сада-огорода. А почему ты спрашиваешь?

– Да так… – задумчиво сказала я. – Видела как-то за болотом дикую яблоню. Ее какой-то мальчик там посадил, больше ей там взяться неоткуда.

Дядюшка Уолдо отложил шило и дратву.

– Яблоня, говоришь? Дикая?

– Она. Сказала, того мальчика звали Гансом, вроде он у деревенского обувщика учился. И попадало ему за то, что не хотел лыко драть. Правда, сейчас уж мало кто плетеную обувь носит, разве что летом… – вздохнула я и делано спохватилась: – Ой, что же я такое говорю!

– Так она жива еще? – неверяще спросил он, вроде бы и не удивившись. – Правда?

– Жива, хоть и вредна до ужаса. С дубом все ругается, – улыбнулась я и протянула ему сморщенное яблочко, нарочно его подобрала в прошлый свой визит за болото. – Очень мне помогла… И вас до сих пор добром поминает.

– А… – Он взял яблочко и вдруг ссутулился, показавшись совсем старым. – Я бы сходил ее навестить, да ведь дороги не найду, не помню уж…

– Найдете, если очень захотите, – сказала я серьезно. – Только уж не теперь. По весне, она ведь как раз зацветет. А яблоня в цвету, сами знаете, что дичка, что не дичка – как невеста.

– Твоя правда, – невольно улыбнулся мастер. – Иди уж. Весной попробую туда сходить, может, подмастерья пособят, если сам не сдюжу!

Я улыбнулась и ушла домой, собирать вещи для Агаты.

– Ты к сестре? – спросил герцог из-за спины, когда я навьючивала лошадь, но я даже не вздрогнула. Чего мне бояться на его подворье? – Я тебя провожу. Метель на дворе, куда тебе одной?

Он усадил меня перед собою, привязал повод вьючной лошади к седлу и направил Браста к болоту. Ехать было не близко, разговаривать не хотелось, и я просто прижалась к герцогу, обняла его обеими руками, чтобы никогда не выпускать…

– Возьмешь да отравишь его жену, – шепнула Фея Ночи. День еще не пошел на убыль, но завьюжило так, что можно было спутать небо с землей, а уж темень стояла! – Я скажу тебе как, никто не догадается и на тебя не подумает…

Я молча покачала головой. Не стану я никого убивать, даже ради Винсента. Он все равно не будет моим.

Огонек – вот диво! – светил по эту сторону болота.

– Агата! – Соскользнув с седла, я кинулась к сестре. – Что стряслось?!

– Ничего, – шмыгнула она носом. – Ровным счетом ничего…

Она расплакалась, уткнувшись в мое плечо. У мужа ее, я видела, был подбит глаз и рассечена губа. Серый мул стоял, понурившись, но вещей на нем было навьючено всего ничего. Да что там, живы, и ладно…

– За что они нас так? – всхлипывала Агата, а я, обняв ее, почувствовала, что она заметно пополнела. Это мне что ж, племянников ждать? – Мы не делали ничего плохого, Волк охотился и всегда делился с соседями, а они вдруг…

– Мало делился, – ухмыльнулся он, только невесело, и перевел взгляд на герцога. – Помнишь, ты сказал…

– Я взял бы тебя в свой отряд, – серьезно повторил тот.

– А я хотел бы бегать в твоей стае и называть тебя вожаком, – выговорил Волк.

– Ну так дай руку, – спокойно сказал герцог, и тот несмело взялся за его ладонь. – За что вас выгнали из деревни?

– Я не человек, Агата не из наших краев… – Волк тряхнул головой. – Мы могли бы доказать, что все же достойны жить там, но она вот заладила – пойдем да пойдем к людям, сестра в обиду не даст, а герцогу ты вроде глянулся… Пустите к себе хоть ненадолго? Уже зима, а Агата в тягости, в моей берлоге ей оставаться нельзя. Никто же не придет помочь, а я сам не справлюсь, случись что, не умею ведь…